Что нужно знать об архитекторах Herzog & de Meuron

Творческий союз Пьера де Мёрона и Жака Херцога сформировался вполне закономерно: оба родились (с разницей в месяц) в 1950-м году в швейцарском Базеле и жили в нескольких кварталах друг от друга. По их рассказам, впервые встретились в возрасте 7 лет, правда, разговаривали на разных языках: Пьер — на французском, а Жак — на швейцарском диалекте.

После школы оба отучились на факультете архитектуры в Швейцарском Федеральном политехническом институте в Цюрихе. После вместе стажировались у итальянского архитектора Альдо Росси (лауреата Прицкеровской премии 1990-го), который, с их слов, во многом повлиял на их творчество. Через три года после диплома, в 1978-м, друзья открыли собственное архитектурное бюро в Базеле. Сегодня офисы Herzog & de Meuron, помимо Базеля, располагаются в Гамбурге, Гонконге, Лондоне, Мадриде и Нью-Йорке. С 1994-го оба архитектора — профессоры Гарвардского университета.

Пьер де Мёрон: «Сильные черты Жака являются моими слабостями – и наоборот. Я думаю, что особенно хорошо работаю в середине проекта, тогда как Жак обычно горит в самом начале и конце».

Сейчас Herzog & de Meuron, помимо Жака Герцога и Пьера де Мёрона, официально состоит ещё из трёх партнеров: Кристин Бинсвангер, Аскана Мергенталера и Стефана Марбаха. Все трое — практикующие архитекторы, полноправно участвующие в проектах Herzog & de Meuron по всему миру. Жак Герцог: «Мы работаем в командах, но эти команды непостоянны. Мы формируем их под каждый новый проект. Чтобы достичь лучших результатов, мы привлекаем разнообразные таланты, и это выливается в итоговый продукт, который и называется архитектурой Herzog & de Meuron».

В полный голос о Herzog & de Meuron заговорили в 2001-м — проект галереи Tate Modern в Лондоне принес им Притцкеровскую премию. Известная галерея Tate не умещалась в собственном здании и переселила часть коллекции современного искусства в опустевшие цеха закрытой ещё в 1980-е ТЭС. Сами архитекторы назвали галерею «неким гибридом традиций, ар-деко и модернизма». К слову о модернизме, это одно из любимых направлений Herzog & de Meuron. Своим учителем в этом стиле Жак и Пьер считают финского архитектора и «отца модернизма» Северной Европы Алвара Ааалто.

Жак Герцог о проекте галереи Tate: «Мы решили принять и даже усовершенствовать похожее на скалу массивное здание из кирпича вместо того, чтобы ломать его или попытаться как-то уменьшить его в объемах. Такой подход можно сравнить с айкидо: вы используете энергию врага в своих целях, концентрируете всю эту энергию в своих руках и неожиданно, совсем по-новому, трансформируете её».

Жак Герцог: «Работать с уже построенными зданиями для нас особенно волнующе, ведь существующие ограничения требуют совсем иного творческого похода. Значимость подобных проектов в Европе в будущем будет расти — мы не можем всегда начинать с чистого листа. Когда проект начинается не с чистого листа, всегда требуется особый архитектурный подход, где главным является совсем не вкус или стилистические предпочтения».

Город, в котором до сих пор живут и творят Herzog & de Meuron — Базель — своего рода «археологическая отправная точка» их особого подхода к архитектуре. Рем Колхас назвал Базель «промежуточным» городом: это международный центр химической и фармацевтической промышленности, что вполне могло стать источником интереса архитекторов к проблемам изменения городской среды. Ведь «типичные» Herzog & de Meuron — это, в первую очередь, здания общественного назначения: будь то Музей визуальный культуры М+ в Гонконге (2015), новый стадион Бордо во Франции (2015), Базельский музей культур (2011), бизнес-центр Actelion в швейцарском Альшвиле (2010), Национальный стадион для Олимпийский Игр-2008 в Пекине или концертный зал Elbphilarmonie в Гамбурге (2007).

PreviousNext

Herzog & de Meuron проектируют и жилые объекты — многоквартирные и частные дома. Первый для швейцарских архитекторов небоскреб по 56 Леонард Стрит в Нью-Йорке реализован в 2008-м. Элитный жилой комплекс Герцог и де Мёрон сравнили со «штабелем домов в небе».

Каждая из 145 квартир отличается конфигурацией, потому что каждый этаж слегка сдвинут относительно вертикальной оси здания и других ярусов. Динамику конструкции подчеркивают сплошное остекление стен и белые бетонные плиты перекрытий, образующих террасы снаружи.

Пример частной жилой архитектуры Herzog & de Meuron — дом владельца художественной галереи Ханспетера Рудин, построенный в 1997-м. С виду дом в деревне на границе Франции и Швейцарии (Лаймен), по задумке авторов, напоминает детский рисунок: параллелепипед с двускатной крышей, большие окна и труба камина. Но где дверь? Примитивная на вид конструкция приподнята над землей, и попасть в дом можно как в «летающую тарелку»: по лестнице, спрятанной под бетонным подиумом. Дом Рудин — воплощение контрастов: между традиционной формой и нетрадиционными для неё материалами (не уютное дерево, а бетон), между открытостью расположения и приватностью входа, между теплотой детских воспоминаний и аскетичностью бетонных стен.

Этот архетипичный образ дома в виде простой геометрической фигуры с двускатной крышей — любимый архитектурный прием Herzog & de Meuron, своего рода «минимализм формы», из которого архитекторы умудряются складывать сложные многоуровневые конструкции. В качестве ещё одного примера — один из наиболее известных проектов бюро, шоу-рум коллекции домашней мебели VitraHaus. Пятиэтажное сооружение высотой более 20 метром составлено из 12 «идеальных» домов, сложенных друг на друга. Внутри расположились конференц-зал, музейный магазин, вестибюль, кафе с летней террасой и галерея стульев Музея дизайна Vitra.

Форма здания выбрана архитекторами не шутки ради, а по делу: внутреннее пространство каждого из «домов» ближе по размеру и форме к жилищу, поэтому выставленные там кресла и диваны воспринимаются лучше, чем в типичном для шоу-румов и галерей ангарообразном зале.

Другая яркая отличительная черта зданий, спроектированных Herzog & de Meuron, — неожиданные фасадные материалы: рубероид, фанера, золотые и медные листы или полосы, зеркала, базальт, пробковое дерево. По мнению архитекторов, «архитектура не должна подвергаться рациональному анализу, она должна влиять на человека через его чувства, через запахи и атмосферу, должна преодолевать отчуждение». «Запах», к которому обращаются архитекторы, проявляется, в том числе, и через строительные материалы. Благодаря их выбору у «зрителя» создается поток пространственных ощущений и воспоминаний, через которые, по мнению Herzog & de Meuron, и нужно воспринимать их здания.

Жак Херцог: «Здание — это здание. Его невозможно читать как книгу. Оно не имеет заголовка или таблички с названием, как картина в выставочном зале. В этом смысле наши творения абсолютно нерепрезентативны. Вся сила и мощь этих сооружений заключается в непосредственном и глубоком воздействии, которое они оказывают на смотрящего».

Например, здание музея Schaulager в Базеле (2003) будто одето в плотный войлок. По словам архитекторов, изначально стены фасада планировалось отделать уплотненным грунтом с клеевой связкой, но по техническим причинам использовали «своего рода бетон, смешанный с местным гравием». В итоге фактурные стены музея производят необычное впечатление текстильной мягкости.

PreviousNext

Сигнальный пост на вокзале в Базеле обернут медными полосами шириной 20 см. В области оконных проемов они немного разворачиваются, пропуская внутрь свет. Архитектурное решение вдохновлено «клеткой Фарадея» — устройством, изобретенным английским физиком и химиком Майклом Фарадеем в 1836-м году для защиты аппаратуры от внешних электромагнитных полей. Обычно представляет собой заземленную клетку, выполненную из хорошо проводящего материала.

Так облицовочная медь, использованная Herzog & de Meuron в проекте Signal Box, — не просто художественный прием, а технически обусловленное решение, которое защищает электронное оборудование от внешних воздействий, в том числе от удара молнии.

Винодельня «Доминус» расположена в долине Напа в Калифорнии, которая славится нестерпимой жарой днем и холодом ночью. Климатические условия обусловили выбор функционального строительного материала: перед фасадами здания архитекторы разместили габионы с базальтом, который обладает высокой теплоэффективностью.

Днем камень поглощает тепло, а ночью его отдает — так функционирует кондиционирование воздуха, необходимое для поддержания правильной температуры приготовления и хранения вина. Габионы из крученой проволочной сетки заполнены базальтом разной плотности: некоторые части стен непроницаемы, другие же пропускают внутрь солнечный свет днем, а ночью сквозь них наружу просачивается искусственный свет. Вместо классической кладки Herzog & de Meuron оставили камню своего рода «свободу выбора».

Жак Херцог: «Наша идея заключается в том, чтобы не делать повсюду одно и то же. У нас нет определенного стиля, в каждом месте мы делаем нечто новое. Пытаемся вытянуть это новое из местного контекста. <…> Мы вообще противники интернационального стиля: в каждом месте есть своё, непередаваемое. В Лондоне это останки индустриальной среды, в Калифорнии — щебень, в России — бревна».

В качестве иллюстраций к сказанному — летний павильон галереи «Серпентайн» в Лондоне (2012) и Здание Форума в Барселоне (2004), где Herzog & de Meuron использовали пробку и зеркала, соответственно.

Мебель по дизайну Herzog & de Meuron

Прикоснуться к творчеству Herzog & de Meuron в более камерном формате можно, завладев, к примеру, табуретом Hocker, придуманным архитекторами в 2003-м специально для Vitra. Табурет из массива березы можно использовать по прямому назначению, как журнальный столик или подставку под растения. Выпускается в белом и коричневом цветах.

Напольный торшер Pipe Terra из коллекции Artemide в виде цветка из LED-светильников получил в 2006-м премию в области дизайна Red Dot Award. В серию вошла люстра Pipe One подобной формы.